Коллектив авторов - Осторожно, писатели! [сборник]

Как мало, оказывается, надо, чтобы почувствовать себя самым везучим на свете человеком!..

Галина Урлина, г. Москва

Надо худеть!

«Надо худеть!» — в очередной раз услышал он и усмехнулся. Эту фразу она повторяла уже несколько дней. Значит, скоро начнётся.

Она стояла перед зеркалом и, положив руки на талию, натягивала назад лишнее, создавая идеальную фигуру.

Бока выползали сквозь пальцы, и она, поворачиваясь из стороны в сторону, недовольно оглядывала себя со всех сторон.

Наконец, опустив руки и вернув на место плотное тело, вздохнула и подошла к нему.

Он понял, что отношения вновь портятся. Сегодня последний вечер, когда она к нему ещё добра.

Он любил её всякой и не особенно переживал по поводу её внешности. Но когда в очередной раз она бралась за себя и садилась на «жесточайшую» (так она называла свою диету, когда позволялось пить лишь однопроцентный кефир), он вместе с ней переживал стресс.

Она в это время ходила злая, голодная, поминутно считала дни, оставшиеся до конца испытания. А когда наконец стрелка весов, покачавшись вокруг заветной цифры, останавливалась в нужном месте, с победоносной радостью возвращалась к обычному образу жизни.

Опять накупала всего и много.

В такие дни он отъедался: мягкий сыр, калорийная ветчина, молоко нормальной жирности, а не безвкусное полупрозрачное. Особенно он любил «вредную» пиццу и макароны с мясом.

Оба были довольны друг другом.

Он наблюдал её нежное щебетание по телефону: в одной руке трубка, в другой — свежая слойка, на столе — чашка густого горячего какао. Видел удовлетворённую улыбку, томные взгляды, обращённые к нему.

Она была так щедра на ласки, по нескольку раз на дню прикасалась к нему своими нежными руками, кормила на убой, понимая, что «путь к сердцу…» и так далее.

Он отвечал ей взаимностью, позабыв про трудный, неустойчивый характер и нанесённые обиды. Был уверен, что это не со зла. Ведь она так старается держать себя в руках, а это очень тяжело, поэтому и срывается на нём, понимая, что он свой, простит.

И вот опять наступают трудные времена.

А ведь он почти забыл про эти внезапные жёсткие перемены, что с ней происходят. Похоже, так ласково она пообщалась с ним в последний раз.

Завтра начнется настоящая чистка. Он снова станет изгоем, будет голодать, следить за перепадами её настроения и ждать перемен к лучшему.

А она, мучаясь, но не признаваясь себе в этом, будет делать вид, что получает от этих мучений удовольствие.

Так и произошло.

Наутро она перебрала всё, что стояло в холодильнике, без сожаления выбросила остатки «запрещённых» продуктов в мусорное ведро и гордо водрузила на полки две бутылки однопроцентного кефира.

…Пустой холодильник проурчал голодным мотором и затих, саркастически ухмыляясь: «Ничего, через два‑три дня отъемся!»

Мария Фомальгаут, г. Челябинск

Господин Президент или Новогодняя сказкаа в семи частях о том, как пенсионерка Нехрюхина устроила государственный переворот

Утром на завтрак в семье Нехрюхиных бы чай с мармеладом, и хлеб, и пшённая каша, приготовленная бабой Маней, и яблоки. Хотя на дворе было тридцать первое декабря, и все добрые люди мирно спали по домам, дед Митрий торопливо поглядывал на часы: он был водителем автобуса и даже в предновогодний день должен был идти на работу.

— А Президент‑то наш, знаешь… в Китай ездил! — деловито сообщила баба Маня, явно гордая тем, что слушает радио.

— Да нашему‑то Президенту… Вообще на пенсию пора собираться! — проворчал дед Митрий.

— С чего это ты взял? — вскинулась баба Маня.

— А как же, — ответил дед, жуя хлеб, — он же совсем седой стал, старый уже… Я тебе что скажу, жена: пора ему на пенсию собираться.

— Ну! Ври больше! — фыркнула баба Маня и, махнув передником, исчезла в кухне.

Раздосадованный дед натянул пальто, простился с бабкой и ушел на работу.

За окнами стало светать, синий в лучах утра снег замер на подоконнике.

— Ба, который час? — послышался из спальни сонный юношеский голос.

— Полвосьмого, Владенька, — бабушка посмотрела на часы, — ты спи, спи, рано ж ещё, каникулы ведь…

— Сессия, бабушка, сессия на носу, — не согласился Владик, — каникулы у детей, а у меня сегодня зачёт. Так что я пойду, бабушка. Вернусь часам к двенадцати, ещё помогу тебе ёлку поставить… Что там, сильно холодно на улице?

— Двадцать градусов, — ответила бабушка, наливая чай, — а знаешь ты, Президент‑то наш уходит.

— Куда уходит? — не понял Владик.

— С поста своего уходит, совсем уходит, — кивнула бабушка, — на пенсию.

— Кто сказал? — Владик чуть не уронил чашку.

— Да вот, по радио передавали, — кивнула баба Маня, уже успевшая забыть, что это ей говорил дед.

— Дела‑а, — задумчиво протянул Владик.

— Вот такие дела! — подхватила бабушка.

— Здорово, соседушка! С наступающим тебя! — шелестя тяжёлой юбкой и кутаясь в шаль, Баба Нюра перемахнула через порог. — Что, разбежались твои все?

— Разбежались, — степенно повторила старушка, — что с них возьмёшь? Носит их целым днями, где ни попадя…

— А Президент‑то наш, слышь, с февраля собирался пенсию повысить, — вспомнила баба Нюра.

— Президент? — встрепенулась баба Маня. — Да ничего он к февралю не сделает, Президент твой!

— Это отчего же?

— Да как же? Он же на пенсию уходит!

— На пенсию? Когда? — всплеснула руками баба Нюра.

— Почем я знаю, когда? Уходит, и всё тут! — махнула передником баба Маня.

— Кто сказал? — оторопела баба Нюра.

— Да вот, по радио вчера передавали.

Услышав, что новость передавали по радио, да ещё и вчера, баба Нюра смутилась: она‑то считала себя знатоком того, что происходит на радио. «Ну хорошо же, голубушка, — гневно подумала она про бабу Маню, — ты вперёд меня узнала, зато пока ты дома сидишь, я первая всему подъезду расскажу».

— Ну что, Вась, сдал? — веснушчатый парень поднялся со скамьи.

— Как же, будет мне зачёт от этого старого чёрта… Чтоб его! — и Вась с силой хлопнул по подоконнику.

— Хрен с ним, — первый студент снова сел на скамью, — а знаешь, что Президент с поста уходит?

— Нет ещё, — помотал головой Вась, — кто сказал?

— Нехрюхин говорит.

— Нехрюхин! — фыркнул Вась, — больше верь этому Нехрюхину!

— Нехрюхин отличник, ему верить можно.

— Если всем верить… — Вась не закончил фразу, погружаясь в тяжкие раздумья.

— Ну, Катюш, я бы хоть сейчас, — раскрасневшийся Вась вел девушку в тёмном пальто по заснеженной улице. — Но дай хоть институт кончить. Там устроюсь на работу, как‑нибудь всё образуется, заживем… Тогда и поженимся.

— Да что тебе ещё надо‑то, — Катюша, затягиваясь сигаретой, плыла вдоль аллеи, — родители добро дали, папа деньжат отстегнул, жить есть на что… Что тебе ещё? Личное разрешение Президента?

— Президент‑то наш на пенсию уходит, ты слышала? — стараясь уклониться от щекотливой темы, спросил Вась.

— Куда уходит? Смеёшься, что ли? У меня тётка в Кремле полы моет, она‑то всё знает, она мне всё расскажет…

— Всё да не всё! — оживился Вась. — Говорю тебе, уходит Президент! У нас весь институт только об этом и говорит.

— Скажешь тоже, — девушка затянулась в последний раз и лениво отбросила сигарету.

— Добрый вечер, Анастасия Петровна! С наступающим вас! — пробегающий по лестнице молодой секретарь на минуту остановился возле уборщицы. Секретарь этот был не Генеральный Секретарь, а один из личных секретарей министра финансов.

— И вам того же, Игорь Валентинович! — кивнула уборщица.

— Как живёте‑поживаете? Как здоровье?

— Спасибо, не жалуюсь! — бодро улыбнулся секретарь. — А вы как, Анастасия Петровна?

— Скрипим помаленечку, — кивнула уборщица, — Президент‑то наш уходит, говорят, слышали?

«Как Президент уходит? — молнией пронеслось в голове секретаря. — Что за чёрт, а я ничего не знаю… Что же это я оплошал? Уволят ещё…»

— А‑а, слышал, конечно, слышал! — кивнул Игорь Валентинович. — Шеф вчера говорил. На пенсию наш старик собирается. Что поделаешь, годы, — сокрушённо развел руками секретарь.

«Вот тебе на! — думала Анастасия Петровна. — Племянница‑то, получается, не обманула старуху, правду сказала! Стара я становлюсь, уже сама не знаю, что в Кремле делается!»

За окном медленно падал снег.

Глава Правительства по привычке поднялся с места, когда как всегда спокойный и важный Президент вошёл в кабинет, остановился на пороге, заложив руки за спину, оглядел комнату, затем прошествовал к столу и грузно опустился в кресло.